- Залезать в чужую душу крайне опасно! Еще опаснее срывать маску с чужого лица. Откуда тебе знать, что ты у
- Залезать в чужую душу крайне опасно! Еще опаснее срывать маску с чужого лица. Откуда тебе знать, что ты увидишь под ней? Вообще-то мы сами не знаем, какие страсти скрываются в нас до поры. Эрин изобразила величественную улыбку и холодно произнесла: - Я готова рискнуть! Коннор схватил ее за руку, которой она все еще сжимала его член, и прошипел: - Я пытаюсь играть по правилам, Эрин, хочу сделать доброе дело. Но ты постоянно выбиваешь меня из колеи. А вдруг выяснится, что ты погорячилась? Что, если я окажусь абсолютно не тем парнем, которому ты мечтала отдаться? Эрин порывисто вскочила и, спрыгнув с кровати, встала к нему лицом с видом необузданной амазонки, решившейся заездить кентавра до смерти. - Поздно распускать нюни, Коннор! Маски сорваны! Ты познал меня в полной мере. Разве такой я тебе представлялась? Однако ты, судя по всему, ни о чем не жалеешь. Я тоже всем довольна и не стыжусь в этом признаться. Правда, я вытворяла такое, чего сама от себя не ожидала. Но мне было дьявольски приятно. Ну, что ты на это скажешь? - Скажу, что ты заблуждаешься, глупышка. Именно такой, темпераментной и отчаянной, ты мне являлась в моих мечтах. И я уже миллион раз тобой в них овладевал, да так смело, что ты и не представляешь... Эрин моментально перевоплотилась в скромную мадонну Средневековья, сжала руками его лицо и, наклонившись, поцеловала в лоб, как бы благословляя на продолжение подвигов. - Что ж, нам остается лишь продемонстрировать друг другу свои домашние заготовки и вместе им порадоваться. Ты согласен? Эрин пошире расставила ноги и, наклонившись, коснулась грудями его лица и накрыла плечи длинными волосами. Набухший пенис моментально устремился к своей заветной цели, багровея от нетерпения. Намерения Эрин уже не вызывали у Коннора никаких сомнений. Как и то, что в нравоучениях она давно уже не нуждается. Коннор сжал ее полные груди руками и стал жадно сосать торчащий сосок, издавая чувственные стоны. Эрин шумно задышала и замотала головой. Коннор окончательно потерял самоконтроль и начал причмокивать от удовольствия. Стоны Эрин становились все громче, она впилась ему в кожу ноготками и содрогнулась, охваченная мощным экстазом. Подумав, что она скоро кончит, он оторвался от медового соска и взглянул на ее лицо. По нему текли слезы. Охваченный трепетом, Коннор сжал руками ее талию, и слезы хлынули из потемневших от страсти глаз Эрин ручьями. Она рыдала, более не в силах скрывать свои низменные устремления, давая волю скопившемуся в ней за многие годы вожделению. Под маской пай-девочки таилась подлинная вакханка, готовая предаваться разврату до исступления. Боевое копье Коннора задрожало, он отбросил остатки робости и сомнений, вскочил и хрипло произнес, надвигаясь на попятившуюся от него в испуге Эрин: