Девчушка недовольно завозилась в ее руках, и мать с облегчением вздохнула: - Ну и хорошо, задавака она,
Девчушка недовольно завозилась в ее руках, и мать с облегчением вздохнула: - Ну и хорошо, задавака она, эта Виолетта, слуг за людей не считает, то ли дело - Элеонора, та хоть и не такая красавица, зато нос от нас не воротит. Но Элеонорой новорожденная зваться тоже не пожелала. - Как жаль, что твой отец не дожил до твоего рождения, - вздохнула Аннет. - Уж он бы смог разрешить мои сомнения. И крестных фей у таких, как мы, увы, не бывает. Волшебница-то всегда подсказала бы счастливое имя для своей крестницы. Дочь в ответ только угукнула и наклонила голову: мол, сама справляйся. Запас имен уже подходил к концу. - Натаниэлла? Флоренсия? Сесилия? - с надеждой перечисляла прачка, но ответом ей было недовольное сопение и ворчание. - Ну не Мари же тебя называть! - с досадой сказала под конец молодая мать, и малышка заинтересованно причмокнула губами. - Нет-нет-нет! - взволнованно возразила Аннет. - Половину дворцовой прислуги зовут Мари. Мари - это бедность, Мари - это тяготы и лишения, Мари - это крест на счастливой жизни. Мари - это когда гнешь спину от зари до зари за медную монетку, выслушиваешь одни оскорбления и выходишь замуж за последнего бедняка или непросыхающего пьяницу, который тебя к тому же и бьет. Не такой жизни хочу я для тебя, моя сладкая! Но в ответ на эти убедительные доводы девочка только радостно агукала и безмятежно улыбалась. - Хуже Мари может быть только Аннет! - горько всхлипнула мать и решительно заявила: - Нет, Каролина, даже не уговаривай меня! На что дочь разразилась такой убедительной истерикой, что у прачки заложило уши и успокоить разбушевавшуюся малышку смогли только слова: - Тише, моя Мари, тише. Отстоявшая свое право новорожденная расслабленно обмякла в руках матери. - Что ж, Мари так Мари, - вздохнула та и чуть слышно добавила: - Буду звать тебя так, но полным именем будет Марта - в честь весны, когда ты родилась. Может, весна возьмет тебя под свое покровительство и подарит хоть чуточку своего процветания.
С рождением дочери и без того тяжелая жизнь прачки сделалась еще тягостней. Работы не убавилось, напротив, измотанной и обессилевшей женщине казалось, что ее стало еще больше. Уже на следующий день после родов она вновь стояла у лохани с бельем и отстирывала в чуть теплой воде пятна от вина и новомодного лакомства - шоколада - на тончайшей ткани изысканных нарядов свиты и самой королевской семьи. Слуги помогали ей, как могли: кучер таскал тяжелые ведра с водой, две другие прачки старались взять на себя больше стирки, но и они не справлялись с объемом работы. Аннет не жаловалась на свою участь - после гибели мужа, который зимой сорвался с крыши дворца во время починки кровли, дочь стала ее единственной отрадой и смыслом жизни. Она с негодованием отвергла предложение управляющей, прозванной Злюкой, сдать девочку в приют и поклялась ей, что рождение ребенка никак не скажется на качестве ее работы.