Это не было сказано прямо, но профессор понял. Большая политика делалась тонко, под звон серебряных ложечек
Это не было сказано прямо, но профессор понял. Большая политика делалась тонко, под звон серебряных ложечек. Надо отдать должное Юрию Тимофеевичу. Он холодно выслушал Вику и удалился в свой кабинет. На следующий день он вызвал Крылова вместе с Мих-Михом и изложил им результаты чаепития. Профессор не побоялся вторгнуться в личную жизнь Славки, как побоялся сделать я. – Она далеко пойдет, – заметил Чемогуров. – Может быть. Только не у нас на кафедре, – сказал Мих-Мих. У Крылова было объяснение с возлюбленной. Что они там говорили, никто не знает, но Славка после этого стал невменяем. Он замкнулся и ни с кем не разговаривал. Такова была обстановка перед распределением. Группа пока ничего не знала. Естественно, что Сметанин и Вика помалкивали. Наконец наступил день распределения. Оно проходило в конференц-зале института, где обычно заседал Ученый Совет. С утра мы собрались в коридоре под дверями. Нас возглавляла Зоя Давыдовна, у которой был список. Без четверти десять в зал стали собираться люди. Пришли заместитель ректора, профессор Юрий Тимофеевич, Мих-Мих. Было много незнакомых. Зоя Давыдовна объяснила, что это представители предприятий. По коридору прошел коренастый человек в унтах и тоже вошел в конференц-зал. – Это из Кутырьмы, – сказал Зоя Давыдовна. В группе произошло замешательство, особенно в той ее части, которая замыкала список. – Мы поедем, мы помчимся на оленях утром рано… – пропел Сметанин. Теперь он чувствовал себя в безопасности. В десять часов Зоя Давыдовна пригласила в зал Славку. Он вошел спокойно и безучастно. Вообще, в это утро он ни на кого не смотрел. Мы прильнули к дверной щели. Кто ухом, кто глазом. Ничего не было видно, да и слышно тоже. Через пятнадцать минут дверь открылась, и Крылов вышел. Такой же прямой, будто проглотивший аршин. Вика старалась на него не смотреть. У нее на лице были красные пятна. – Ну что? – выдохнули все, хотя распределение Славки было делом решенным. Крылов пожал плечами. Тут же из зала вылетел Мих-Мих. У него были круглые глаза. Он подбежал к Славке сзади и два раза тряхнул его за плечи. – Ты соображаешь, что ты наделал! Это же не только твое личное дело! Ты ставишь под удар работу! – свистящим шепотом произнес он. Мы застыли, не понимая. Мих-Мих обвел нас взглядом и сказал с горечью: – Он распределился в Кутырьму! А что я мог сделать?… Я посмотрел на Вику. До нее доходил смысл сказанных слов. Только теперь она, кажется, поняла, что разрыв со Славкой – это серьезно. Навсегда.