Они попели минут десять, и Леша красиво исполнил: – Нужно бы расколоться, но нет, не могу… Я выпрыгну
Они попели минут десять, и Леша красиво исполнил: – Нужно бы расколоться, но нет, не могу… Я выпрыгнул на сцену, как чертик из коробочки. Есть такая детская игрушка на пружинке. Публика насторожилась, увидев милицейскую фуражку. Я раскрыл рот как только мог, чтобы пропеть свое слово, и тут у меня отвалились усы. – Я же тебе говорил, что он все врал про физику! – закричал в первом ряду какой-то голый молодой человек. – Он артист! Я поспешно поднял свои усы и приложил их обратно к губе под носом. Придерживая усы одной рукой, я рявкнул голосом Шаляпина: – Встаньте! Старушки в аудитории поспешно вскочили на ноги. – Да я не вам! – сказал я, обращаясь к старушкам. Они продолжали стоять, как заколдованные. Певец Леша встал и посмотрел на меня исподлобья. – Двинь ты ему и чеши! – посоветовал певцу тот же парень. Певец пошел на меня, как медведь. Не знаю, может быть, так и полагалось по либретто. Но мне это не понравилось. Я отступил на шаг и провел рукой по бедру. – У меня пистолет, – пропел я. – Он заряжен. – Врет! – убежденно выкрикнул парень. Композитор от растерянности продолжал наяривать на фортепиано. Старушки скорбно молчали. Я ужасно разозлился, что мне этот тип не верит, вытянул указательный палец в виде пистолета и громко пропел: – Кыхх! Леша, видимо, был настоящим актером. Он жил по законам сцены. Поэтому он без звука рухнул на пол. А я совсем вошел в азарт. – Ну, кого еще? – заорал я и повернулся к композитору. Тот прекратил играть и поднял руки вверх. Все старушки тоже подняли руки вверх. Голая молодежь была в восторге. – Следуйте за мной! – победоносно закончил я, повернулся и ушел. За мной последовали композитор и певица. Леша продолжал с минуту лежать для убедительности, а потом встал, раскланялся и тоже ушел. Старушки, крестясь, принялись покидать аудиторию. Бедный Мулин, вероятно, кусал себе локти, когда услышал об этом моем триумфе. А композитор сказал, что я рожден для оперной сцены.
Вода
Раздался звонок, и я открыл дверь. На пороге стоял мужчина в шлеме мотоциклиста. Он вызывающе посмотрел на меня и сказал: – Я ваш сосед снизу. – Очень приятно, – сказал я. – А мне не очень приятно, потому что у меня течет. – Что именно у вас течет? – предельно вежливо осведомился я. – Вода. С потолка. Я приехал, а она течет. Вот пойдемте, посмотрим. Я охотно согласился, хотя при желании мог представить себе, как она течет. Мы спустились на восьмой этаж. По лестничной площадке прохаживался какой-то тип в пижаме и шлепанцах.