– Бывают же такие любвеобильные начальники, – сказала Тата. Я выпустил фонтан воды. Как кит. И у меня св
– Бывают же такие любвеобильные начальники, – сказала Тата. Я выпустил фонтан воды. Как кит. И у меня свело ногу. Я зашлепал руками по воде, поднимая массу брызг. Инна Ивановна плыла рядом, удивленно на меня поглядывая. – Тону, – сказал я не очень уверенно. Барабыкина будто этого ждала. Двумя мощными гребками она приблизилась ко мне, схватила меня за руку и забросила к себе на спину. – Не надо, – сказал я. – Лучше я утону. – Молчи, глупыш, – нежно сказала Инна и поволокла меня к берегу. Я лег на траву и принялся растирать ногу. Барабыкина попыталась сделать мне искусственное дыхание. Изо рта в рот. Я отказался. Тата смеялась до слез. Настроение у меня совсем упало. Я лежал под солнцем и мысленно посылал всех к чертям. Себя в первую очередь. Слух о том, как меня спасла Барабыкина, разнесся быстро. Все ее поздравляли. И меня тоже. Дядя Федя после обеда отозвал меня в сторону и сказал: – Казимир нервничает. – Собака? – спросил я. – Лисоцкий, – сказал дядя Федя. – Я его давно знаю. Ему такие женщины страсть как нравятся. А тут ты встрял. – Да я не хотел вовсе… – Крути лучше с этой пигалицей, с Таткой. Она тоже по тебе сохнет. – Не хочу я ни с кем крутить! – заорал я. – И никто по мне не сохнет. Я задание выполняю, чтобы они не влюблялись! – Ну, смотри, – сказал дядя Федя. – Не перевыполни его, задание. Вечером произошло ЧП. Леша растопил плиту, а потом неосторожно на нее упал. Падая, он оперся на плиту рукой и поджарил ладошку. Она стала как ватрушка. Я повел его к девушкам, потому что у них были всякие лекарства. Мы с Татой намазали ладошку мылом. Не помогло. Потом вазелином. Не помогло. Потом питательным кремом для лица. То же самое. Леша лежал на нарах весь белый от боли. Держался он мужественно. – Сейчас я умру, – сказал он сквозь зубы. Тата наклонилась к нему и поцеловала. Настоящая сестра милосердия. Как ни странно, это помогло. Леша затих и закрыл глаза. Тата нежно гладила его и приговаривала: – Ну, потерпи, потерпи… Скоро пройдет. Почему это дядя Федя решил, что Тата по мне сохнет? Вот по кому она сохнет. Это было как на ладони. Я незаметно ретировался и пошел домой. По дороге мне встретился Лисоцкий. Он прошел мимо без единого слова, гордо неся голову. Глаза его блуждали. Его сжигал огонь ревности. «Сено-солома! Как все сложно!» – в тоске подумал я.
Памятник
В понедельник обнаружилось, что наш дед, который кладет скирды, заболел. Или запил. Мы не выясняли. Не было его, одним словом. И наша бригада осталась без специалиста.