Лисоцкий вошел в лабораторию, где было черным-черно и очень мокро, приложил ладони к вискам и прошептал:
Лисоцкий вошел в лабораторию, где было черным-черно и очень мокро, приложил ладони к вискам и прошептал: – Диссертация… И тут мы поняли, что он погорел в переносном смысле. Погибли черновики его диссертации и результаты опытов за множество лет. Кроме того, сгорели все грамоты за призовые места по технике безопасности. Да что там грамоты! Сгорели два осциллографа, огнетушитель, железный стул и несгораемый шкаф. Сгорели мечты, надежды и чаяния. Когда привели этого Герострата с автогеном и стали восстанавливать картину поджога, выяснилось, что вместо водопроводной трубы он перерезал газовую. Получился очень приличный огнемет. Удивительно, что сам автогенщик спасся. – Ничего! – сказал дядя Федя, выслушав его показания. – Слава Богу, хоть так! Ежели бы ты водопровод перерезал, наводнение бы случилось. Наводнение – оно еще хуже пожара. Я видел.
Анкета
Однажды приходит к нам один товарищ. Повертелся в лаборатории, на потолок зачем-то посмотрел, языком поцокал. Мы думали, из пожарной охраны. Приготовились к самому худшему. – Я из лаборатории социальной психологии, – говорит. – По вопросу изучения творческой атмосферы. А у нас что? Атмосфера как атмосфера. До мордобития, во всяком случае, дело еще ни разу не доходило. – Нормальная, – говорим, – атмосфера. Души друг в друге не чаем. Он хмыкнул и ушел. Мы думали, что отстал. Убедился, так сказать, что нас голыми руками не возьмешь. Но товарищ оказался настырный. Приходим на работу через несколько дней, а на столах лежат аккуратненькие листочки. А на них напечатаны типографским способом разные вопросы. И разъяснено, как на них отвечать. Тут, конечно, шуточки начались по поводу использования листочков. Исключительно грубый юмор. Многие, между прочим, так и поступили. А я подошел к вопросу серьезно. Дело в том, что в последнее время вокруг какие-то разговоры о сокращении участились. И не просто, что, мол, будут сокращать, а уже более конкретно: кого, когда и за что. Я сопоставил факты, и получилось, что анкета эта неспроста. Поэтому я дела оставил и углубился. Рекомендовалось писать правду, а своей фамилии можно было не указывать. Только пол, возраст и должность. Ну, меня так просто не проведешь! А почерк? По почерку не то что фамилию, а даже характер и тайные наклонности можно установить. Поэтому я принял меры предосторожности. Я ушел в фотолабораторию, запер дверь, включил красный фонарь и взял авторучку в левую руку. Теперь можно было начинать. «Каковы Ваши отношения с непосредственным начальством?» – прочитал я.