– Паша, давай переводи, – приказал генерал. Они с Черемухиным вышли вперед и подстроились к старику.
– Паша, давай переводи, – приказал генерал. Они с Черемухиным вышли вперед и подстроились к старику. – Уважаемый господин президент! Дамы и господа! – начал генерал. Я посмотрел на дам и господ. Одеты они были минимально. Однако смотрели на генерала вполне осмысленно и даже, я бы сказал, интеллигентно. Черемухин перевел обращение генерала на французский. Так ему почему-то захотелось. – Мы прибыли к вам с визитом доброй воли. Добрососедские отношения между нашими странами – залог мира во всем мире, – продолжал генерал. Черемухин опять перевел. – Вот, пожалуй, и все, – неуверенно закончил Михаил Ильич. – Да здравствует свободная Бризания! – Вив либре Бризань! – крикнул Черемухин. Бородатый старик вызвал из толпы молодого человека в набедренной повязке. – Коля, это не наши. Будешь переводить на их язык, – сказал он ему тихо. Тот кивнул. Я следил краем глаза за Лисоцким и видел, что он никак не может уяснить себе происходящего. – Господин посол! – начал старик. – Мы ценим усилия вашей страны по поддержанию мира во всем мире. В прошлом между нашими государствами не всегда существовали добрососедские отношения, но политика времен Крымской войны давно канула в Лету. И сегодня мы рады приветствовать вас в цветущей южной провинции Российской империи… Генерал издал горлом какой-то звук. Шея Черемухина, за которой я наблюдал, стоя сзади, мгновенно покраснела, будто ее облили кипятком. Молодой человек в повязке между тем деловито перевел речь старика на французский. – Храни Господь Францию и Россию! – закончил старик. Из рядов бризанцев вышла голубоглазая негритянка и поднесла генералу хлеб-соль. Генерал взял хлеб-соль обеими руками и сразу стал похож на пекаря. Впечатление усиливала белая панама, которая была у него на голове. Вдруг бризанцы дружно запели, руководимые стариком. Песню мы узнали сразу. Это была «Марсельеза» на французском языке. Генерал быстро передал хлеб-соль Черемухину и приставил руку к панаме. Бризанцы спели «Марсельезу» и без всякого перерыва грянули «Боже, царя храни». Рука генерала отлетела от панамы со скоростью первого звука гимна. – Это же «Боже, царя храни»! – страшным шепотом произнес Лисоцкий. – Слышим! – прошипел Михаил Ильич. Спев царский гимн, бризанцы затянули «Гори, гори, моя звезда…» Мы облегченно вздохнули, и я даже подпел немного. На этом торжественная церемония встречи была окончена. Вятичи разошлись. С нами остались президент и переводчик. – Господа, – сказал генерал, – мы очень тронуты вашим приемом. Откровенно говоря, мы не ожидали услышать здесь наш родной язык.