Ночью мне приснился Ганс Фридрих Брумм. Он пришел к нам на кафедру в ватнике, надетом поверх черной мантии.
Ночью мне приснился Ганс Фридрих Брумм. Он пришел к нам на кафедру в ватнике, надетом поверх черной мантии. В руках он держал телеграмму-молнию. Я показывал ему подкову, и Брумм страшно хохотал. «Интевесно! Интевесно ведь!» – кричал он. Потом Брумм перешел на латынь и долго что-то говорил. Из этого я понял только крылатую фразу: «Квод лицет йови, нон лицет бови». Это означает: «Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку». Я когда-то увлекался крылатыми фразами. Вот только неизвестно, кого Брумм подразумевал под быком.
Экспериментируем вместе
Когда я проснулся, Фомича не было. Он пришел через полчаса с ведром, в которое был вмонтирован кинескоп. 43 сантиметра по диагонали. Видимо, Фомич только что проводил утреннее облучение коров. Судя по-всему, проснулся он очень рано. Это я определил по пирометру. Пирометр был разобран на части до последнего винтика. Его детали аккуратно лежали на чистой тряпочке. У Фомича был детский метод познания окружающего мира. Я тоже в детстве разбирал игрушки, чтобы посмотреть, что внутри. – Пирометр нам понадобится? – спросил Фомич, указывая на детали. «Ишь ты, знает название», – подумал я. – Да, – сказал я. – Понадобится. – Сейчас соберу, – сказал Фомич. И он действительно за какие-нибудь четверть часа собрал пирометр. Не осталось ни одной детали. На ходу он что-то там модернизировал, в результате, по его словам, пирометр можно было теперь использовать как микроскоп. – Еще есть чего? – спросил он с надеждой. – Нет, – сказал я. – В следующий раз привезу больше. – Эх, мне бы камеру Вильсона! – мечтательно сказал Фомич. – Я бы тогда… Как выяснилось из разговора, Фомич склочником не был. Его письма в научные центры объяснялись просто. Земляки не очень-то уважали Фомича за его труды. Не считая, разумеется, аппаратов. Можно сказать, они не верили в его результаты. Тогда он решил получить авторское свидетельство, чтобы таким образом укрепить свой престиж и заодно чтобы не мешали ему работать. – Ремонтивуй, говорят, твактова! – жаловался Фомич. Я с трудом сообразил, что он говорит о ремонте тракторов. – Да мне эти твактова неинтересно чинить. У меня плазма на очереди. Мы позавтракали и приступили к опытам. Интересно, что не пили ничего, кроме чая. Ни вчера, ни сегодня. Потом оказалось, что Фомич вообще непьющий. У меня даже мелькнула мысль – ввести обязательные занятия физикой в качестве меры против пьянства. Нагревали подкову. Свечкой. Керосиновой лампой. Пальцем. Токи текли неправдоподобно большие. Приемник работал. Моя электробритва брила. Бриться от подковы! Да если это на кафедре рассказать, убьют!