– Господи, позор какой… -…Халецкий снимал на дактопленку отпечатки пальцев со шкафа. Повернулся ко мне:
– Господи, позор какой… -…Халецкий снимал на дактопленку отпечатки пальцев со шкафа. Повернулся ко мне: – Ну что? – Трудно сказать. Ключи у него, во всяком случае, были. Работал раньше слесарем… – Думаете, навел? – Не знаю. Алиби у него при всем том стопроцентное. В этой милой больничке режим – будьте спокойны, оттуда не сбежишь на ночь. Но разрабатывать его придется всерьез. Да и на жену я надеюсь – она мне обязательно сегодня про него что-нибудь поведает. – Э, не скажите. Такие женщины если замыкаются – то все, хоть лопни – рта не раскроют. – Поживем – увидим, – сказал я и позвал Лаврову. – Да? – раздался ее голос из кабинета. – Идите сюда, протокол будем писать здесь. Я снова уселся за стол, разложив листы протокола осмотра. – Вы диктуйте, а я буду записывать, – сказал я. – Пожалуйста, – кивнула она, будто так оно и было правильнее. Халецкий, натянув тонкие резиновые перчатки, стоя на коленях, очень аккуратно – один к одному – начал подбирать с пола осколки стекла, складывая из них, как из мозаики, единую плоскость. На вощеном паркете, как свежие раны, были видны соскобы. – Исходные данные заполнили? – спросила Лаврова. – Заполнил. – Пишите. Квартира расположена на пятом этаже, других квартир на лестничной клетке нет. Дверь изнутри обита белым листовым железом. Замки повреждений не имеют, ригели и запорные планки в порядке, на обвязке двери против замка заметна вмятина. По-видимому, вор проник в квартиру путем подбора ключей… – Та-ак, этого писать не будем. – Почему? – подняла голову Лаврова. – В протокол надо вносить только факты, – сказал я. – А насчет вора – это пока только мечтания… Ну-с, дальше. – …На полу в прихожей три обгоревшие спички… Здесь же лежит проигрыватель, рядом, слева, черные мужские полуботинки новые… на нижней полке горки в беспорядке большие медали с надписями на английском, французском, немецком и японском языках – в количестве одиннадцать штук, все на имя народного артиста СССР Льва Осиповича Полякова, окна в порядке, створки и рамы повреждений не имеют, форточки заперты на шпингалеты, опорные крючки которых довернуты и закреплены в обойме… слева на тумбе -радиоприемник, на котором стоит бюст Полякова… работы скульптора Манизера… – Вы забыли про поднос на колесиках, – сказал я, не отрываясь от записей. – Это называется сервировочный столик. – Тем более надо указать, – усмехнулся я. – До него еще не дошла очередь… – Одну минуту. Ной Маркович, когда у вас дойдет очередь до сервировочного столика, посмотрите внимательно, нет ли на нем следов пальцев.