Страдивари считал всю ночь, а утром начал строить новую скрипку. Сыновья – Франческо и Омобоно – с удивлени
Страдивари считал всю ночь, а утром начал строить новую скрипку. Сыновья – Франческо и Омобоно – с удивлением смотрели на этого урода. Длинная – на вершок длиннее обычной, плоская, как раздавленная селедка. Изгиб дек был еле-еле намечен, очень высокая подставка горбом натягивала струны. Никогда еще так быстро не работал Страдивари. Он не мог дождаться, когда просохнет на скрипке лак. Однажды он снял с сушилки готовую скрипку, приложил ее к щеке и заиграл. В это утро Антонио Страдивари играл на скрипке, которую впоследствии музыканты назвали классической. Звук был огромен, никто никогда не слышал, чтобы скрипка пела таким могучим, серебряным, светлым голосом, никто не знал, что в ней может быть клич боевой трубы и ласковый лепет свирели, что она может кричать безмерным отцовским горем и тихим всхлипыванием матери, что есть в ней смех ребенка, шелест трав, песни птиц, плеск вина и грохот боя, звон сабель и трепет флагов. Страдивари играл на новой скрипке, и слезы катились безостановочно по седой щетине его щек, и он думал о том, что последний раз плакал тридцать лет назад, когда он решил – жизнь окончена, а жизнь тогда вовсе только начиналась, чтобы он мог пройти школу Амати, родить четырех сыновей, двух потерять и создать такое божественное чудо на исходе своих духовных сил. И в этот миг горького, мучительного счастья Антонио Страдивари не знал, что пока еще он прожил только половину своей большой и трудной жизни и что самое важное и самое интересное впереди…
***
Белаш закурил сигарету и спросил: – Так я и не понял, вы, что же, мне предлагаете стать вашим добровольным помощником? Это, кажется, так называется? – Мне безразлично, как это называется, – сказал я. – Но я должен как-то сориентироваться в этом хаосе людей и их отношений. Белаш недоуменно пожал плечами: – А почему вы обратились именно ко мне? – По многим причинам. Вы разумный, интеллигентный человек. Вы в курсе отношений Полякова и Иконникова, наверняка знаете многих из их общих знакомых. Поэтому вы скорее других можете помочь мне отыскать истину… Белаш махнул рукой: – Да ну! Борьба за истину вообще вроде перетягивания каната – у кого сил больше. – В каком смысле? – В любом. Допустим, что мы с вами истину установим. Но Иконников об этом никогда уже не узнает. – Но остается еще Поляков, – напомнил я. – Мы еще все остаемся. – А-а! Я хорошо знаю Полякова и могу утверждать, что ему познание истины такой ценой было не нужно. – Мне кажется, вы путаете логические понятия «из-за этого» и «после этого», – сказал я. – Я хочу сказать, что Иконников умер не из-за того, что украли скрипку…