– Скажите, разве Страдивари – мастер лучше вас? Андреа Гварнери глаз не открыл, и только легкое дрожание
– Скажите, разве Страдивари – мастер лучше вас? Андреа Гварнери глаз не открыл, и только легкое дрожание век выдавало, что он не спит. Потом он разлепил бескровные губы: – Да, Джузеппе, Страдивари мастер лучше меня. – Но когда вы выпиваете фьяску кьянти, то кричите, что он жулик, а вы мастер от господа бога. – Это не я кричу, – сказал Андреа, – это вино и глупость из меня кричат. Тебе долго жить надо, мой мальчик, и жизнь предстоит тебе нелегкая. Запомни навсегда – люди, для которых работает талант, не в силах оценить его по тому, что талант мог бы сделать. Они судят всегда по тому, что он уже сделал. А теперь я устал и хочу спать. Оставь меня… – Но вы не сказали, что мне делать! Как мне жить? – Этого я не знаю. Хотя советую от души: завтра на рассвете в Мантую уходит мальпост. Уговори кучера или беги пешком, но до Мантуи доберись и разыщи мастера Джизальберти. Передай ему мою предсмертную просьбу – сделать из тебя человека. А лет через пять возвращайся и сходи поклонись Страдивари. Чем черт не шутит – может быть, он возьмет тебя. Никто ведь не знает своего будущего.
***
Подробно объяснив ситуацию Лавровой и дав ей установку на допрос Содомского, я решил послушать, посмотреть на его поведение со стороны – при лобовом столкновении неизбежно утрачиваются какие-то нюансы поведения. Александр Еремеевич Содомский пришел, как его и приглашали, ровно в 15 часов. Ярко-розовые щечки его прямо стоп-сигналами вспыхнули в дверях. Он снял свою нерповую шапку-пирожок, переложил ее на сгиб левой руки – как наполеоновскую треуголку – и чинно сказал: – Моя фамилия Содомский. Честь имею кланяться. Лаврова засмеялась ехидно и спросила: – Я не поняла – вы со мной здороваетесь или прощаетесь? – А что такое? – быстро осведомился Содомский. – Ничего, – невозмутимо ответила Лаврова. – Просто последние несколько лет этот оборот был принят как формула прощания. – Да? – удивился Содомский. – Кто бы мог подумать! У меня получилось с вами, как у одного моего знакомого, который по утрам говорил своему соседу-участковому «Добрый вечер!», пока тот не спросил его, в чем дело. И тот искренне объяснил ему, что, когда видит милиционера, у него темнеет в глазах. – А у вас от нашего вида тоже темнеет в глазах? – поинтересовалась Лаврова. – Боже упаси! – с яростной экспрессией воскликнул Содомский. – Тот, у кого чиста совесть, может быть в этих славных стенах совершенно спокоен. – Иногда спокойствие прямо связано с тем, что человек плохо помнит свое прошлое, – невозмутимо сказала Лаврова,