Я подписал Дзасохову пропуск, в котором было написано – Кисляев, он встал, маленький, сухой, с дикой гривой
Я подписал Дзасохову пропуск, в котором было написано – Кисляев, он встал, маленький, сухой, с дикой гривой волос, и я почему-то подумал, что он похож на торчмя поставленный помазок. – А это, если вам понравилось, возьмите себе, – кивнул он на курицу с библейским глазом, мудрым и скорбным. – У меня еще есть, – Спасибо, – сказал я. – Э, ерунда, – махнул Дзасохов рукой. – До свидания.
Глава 3 «…плотью живой он в могилу живую уходит…»
Громче звоните, колокола! Громче! Пусть гром ваш пробудит этот сонный ленивый город! Пусть звон ваш катится по улицам голосом счастья! Горите ярче, смоляные плошки, и пусть ввысь несут огонь петарды! Трещат дубовых бочек донья, и льется алое джинцано. Или, может, кьянти не хватает? Скажите – сегодня можно все и всем! Сегодня, в последний день уходящего века, вдовец Антонио Страдивари, пятидесятипятилетний мастер, вводит в дом новую жену – семнадцатилетнюю Марию Замбелли. И пусть смеются дураки и завистники, пусть говорят, что стар он и нашел красавицу другим на радость. Не властно время над великими, ибо живут они в настоящем, как усталый путник в задней комнате траттории, – их главная жизнь в будущем. И если к мастеру пришла любовь на склоне лет, значит отсюда начинается его молодость, значит мудрости его, согретой нежностью, суждено дать удивительно пышные плоды. Так думал Антонио Страдивари.
И Андреа Гварнери, бессильный, умирающий в нищей лачуге, сказал своему внуку Джузеппе: – Страдивари – великий мастер. Но настоящее величие его впереди. – Почему вы думаете так, синьор? – спросил Джузеппе, маленький даже для своих лет, тщедушный головастый мальчик с впалой грудью. – Потому что он талант, – сказал дед, тяжело кашляя и сплевывая поминутно мокроту. – Потому что он любит свое дело больше всего на свете. Потому что он мудр и жаден, как сатана. Потому что ему очень везло всегда. Ему и с этой девочкой повезло. – Я не понимаю вас, – сказал Джузеппе. – Отец говорит, что Страдивари принял у своего учителя Амати дьявольское знание. Андреа долго надсадно кашлял, потом засмеялся: – Твой отец приходится мне сыном, и уж кому, как не мне знать, что он трусливый и глупый человек. Не верь ему. Всю жизнь он всего боялся – бога, людей, трудностей, меня, а теперь, когда лупит тебя, начинает помаленьку бояться и сына. Если ты хочешь стать настоящим мастером, тебе надо уйти из дома. – Как же я буду жить? Мне ведь только двенадцать лет? – спросил Джузеппе, и на глаза его навернулись слезы. – У меня кружится голова и теснит в груди, когда я поднимаюсь бегом по лестнице.