– У вас идеалистическое мироощущение, – сказал я нравоучительно. – Да как там ни называйте, – усмехнулся
– У вас идеалистическое мироощущение, – сказал я нравоучительно. – Да как там ни называйте, – усмехнулся Иконников, – а для меня это так… – И змеи – тоже счастье? – спросил я ехидно. – А что змеи? Змеи – это прекрасное творение природы, грациозное, смелое, полезное. И незаслуженно оклеветанное человеком из слабости и страха. – Н-да?-неуверенно бормотнул я. – Им даже разряд придумали оскорбительный – «гады». Это же надо -гады? – сказал он с недоумением. – Но они же и есть гады, – сказал я, – жалятся ведь, проклятью. Он с сожалением взглянул на меня: – Тогда давайте запретим автомобили. Людей ведь давят, проклятые, -передразнил он меня. – Ну, это не сравнение, – не согласился я. – Почему? Вполне правомерное сравнение, – твердо сказал он. -Количество пострадавших от змеиных укусов по отношению к исцеленным их ядом гораздо меньше числа автомобильных жертв. Вот взгляните… Иконников отдернул со стены занавеску, и зрелище я увидел кошмарное. Только теперь я понял, откуда идет все время беспокоивший меня шорох и еле слышное шипение – стена за занавеской сплошь состояла из змеиных клеток. – Взгляните, какие красавицы, – сказал Иконников, – это королевская кобра… Змея подняла расплющенную морду с черными обводами вокруг мертвых пуговиц-глаз и посмотрела на нас сонно, прожорливо-тупо. – А это южноамериканская змея фер-де-ланс, – этот гад был похож на модные лет пятнадцать назад коричневые плетеные брючные ремни, только изо рта все время вылетал и мгновенно исчезал в пасти, будто ощупывал дорогу, раздвоенный, как рыбная вилка, язычок. – Ее укус поражает человека, как выстрел в висок… – продолжал Иконников. – А это египетская кобра. Я ее называю «Нюся», старая моя приятельница… – Почему? – Укусила она меня как-то случаем… – И что? – Как видите – отходили. Это зеленая мамба, очень полезная животина. Это австралийская тигровая змея. Никак я ее не приручу. Вот если она цапнет – то все, пиши пропало. А это мой любимец – крайт голубой… Полутораметровое полено, серое, с еле заметным голубым отливом, как сгнивший ольховый ствол, валялось в клетке. Набрести на такого в лесу -обязательно наступишь. От этой мысли у меня прошел холодок по спине. – Вот наши среднеазиатские обитатели – гюрзы и эфы, а это коралловый аспид… Ничего омерзительнее этого аспида в жизни я не видел. Бледно-розовый, с коричневыми и золотыми разводами, гладкий, он свернулся пожарной кишкой, подняв над этим противным клубком заостренную синюю головку с невыносимо красными злобными глазами, тускло мерцавшими, как сигнал жуткой опасности -безжалостными, ледяными, спокойными. Змея была мне противна, но я не мог оторвать от нее взгляда, а она смотрела на меня, будто звала – иди сюда, иди…