Антонио скрестил на груди длинные сильные руки и смотрел на сына в упор – теперь тот был уже не крошечным,
Антонио скрестил на груди длинные сильные руки и смотрел на сына в упор – теперь тот был уже не крошечным, а громадным, и вздымался, как туча над горизонтом. – Что же должен я услышать? – спросил Антонио. – Голос разума. – И этот голос предписывает мне вместе с тобой торговать селедками и возить черных рабов на плантации? – недобро усмехнулся Страдивари. – А почему бы нет? – распаляясь, упер руки в бока Паоло. – Половина аристократов вышла из негоциантов. А хоть один граф имеет в родословной мастеровых, ремесленников? – Никак, ты хочешь стать графом? – полю-бопытствовал Антонио. – Я, к сожалению, не успею. Из-за тебя, – зло выкрикнул Паоло. – А дети мои могут стать. – Что же я должен сделать для этого? – Мы должны объединить капитал – твой и мой. Мастерскую закрыть, а секреты твои продать: я позабочусь о хорошей цене. Джузеппе не сегодня-завтра будет епископом – он проследит здесь за нашими интересами. Франческо поедет управлять моими плантациями в Бразилию, а Омобоно пусть возглавит наш филиал в Генуе. Я буду руководить делами в Неаполе. – А я? Что буду делать я? – спросил Ан-тонио, и по лицу его было не понять – согласен он с планом первенца или затея ему не нравится. – А ты будешь почтенным главой коммерческого дома. Тебе ведь шестьдесят уже? Можно и отдохнуть, позабавиться с внуками. Они, слава богу, не будут знать стыда низкого происхождения. И не надо будет им делать скрипок – если им захочется скрипку, то они ее купят. – Паоло захохотал от неожиданной идеи. – Подумай, отец, сколь славен будет венец твоей жизни, если правнуки Страдивари за громадные деньги будут покупать скрипки, помеченные твоей фамилией! – Да, мне и в голову не приходило такое, – пробормотал Антонио. – Но надо ведь спросить еще Франческо и Омобоно – согласны ли они? И перевел на них свой тяжелый немигающий взгляд. Омобоно по-прежнему смотрел в пол, но кончики ушей у него вспыхнули рубинами. Франческо помолчал и, не глядя в глаза, тихо сказал: – Как будет ваша воля, отец. Может быть, Паоло прав… Страдивари встал, прошелся по комнате, одернул кожаный фартук, поправил шерстяной колпак, негромко сказал: – Сегодня я закончил скрипку и назвал ее «Сайта Мария». Такой скрипки люди еще не знали. Мне понадобилось сорок лет, чтобы понять устройство ее души. Я надеюсь, что пройдут столетия, и скрипка эта будет служить красоте мира. И душа ее будет созвучна всему прекрасному… Паоло сердито качнул головой, скривил угол рта. Отец остановился, посмотрел на сыновей, и голос его грянул пушечным залпом: