– Да, я просто уверен – до-соль-си-си-фа-ля-ре, – сказал Поляков. •– Я не думаю, что ошибся. Это было до-со
– Да, я просто уверен – до-соль-си-си-фа-ля-ре, – сказал Поляков. •– Я не думаю, что ошибся. Это было до-соль-си-си-фа-ля-ре! – Переведите, – попросил я. – Я боюсь ошибиться. – 157-74-62.
Глава 7 Гениален, как Роде, и так же несчастен
Антонио Страдивари учился у Никколо Амати тысячу дней – без малого три года. Была весна, река Треббия, напоенная голубыми снегами ломбардских Альп, с шумом и шелестом несла свои серые воды мимо маленького, залитого солнцем городка, сиреневыми цветами дымились персиковые сады, и Антонио не покидало ощущение, что все это ликование природы – только декорация на празднике его жизни. Он был счастлив. Ахиллино Парелли, контрабандист, спекулянт и вор, привез наконец из Специи, где он водил делишки с приходящими на галерах трапеэундскими турками, глиняный сосуд с густым, чуть-чуть желтоватым молоком – ядовитым соком растения эуфорбия маршаллиана, цветущего в высоких горах, отделяющих Европу от Азии. Это был вожделенный кавказский молочай. Молоко эуфорбии клеилось к рукам, сразу застывая грязными, черными струпьями – трижды растворял его Антонио, перегонял, чистил, отстаивая в колбе прозрачный экстракт. Это была последняя добавка в секрете сокровенного лака. Антонио уже давно понял, что ядовитый сок молочая необходим для получения лака Амати, но десятки перепробованных им видов молочая, давая нужный звуковой эффект, уничтожали цвет и красоту лака. И вот, наконец, эуфорбия маршаллиана дала и звук, и окончательный цвет лака -бледно-желтый, с легким блеском, подобный старому левантийскому золоту… Никколо Амати окунал пальцы в горячий лак, растягивал на руке его тугую тягучую пленку, нюхал, кисточкой наносил его на дощечки грушевого дерева и быстро водил ими над пляшущим огоньком каганца, а затем тер дощечку полой суконного камзола – согретое лаком, ласково переливалось живым цветом дерево, каждое волокно было видно на просвет. Антонио, внимательно следивший за действиями старика, захохотал, подбежал к нему и обнял Никколо за плечи: – Учитель, ваши сомнения напрасны! Это лак рода Амати! Мастер осторожно снял руки ученика со своих плеч, бросил дощечку на верстак, устало потянулся и сказал: – Пора обедать. Скажи, чтобы нам подали еду сюда… Они с аппетитом поедали говядину со сливами, сыр, макароны, запивали прошлогодним джинцано, и Антонио, захмелевший от сытости, хорошего вина и счастья, объяснял мастеру, почему он догадался, что именно эуфорбия маршал-лиана нужна для лака Амати. Никколо Амати поднял тяжелую голову, посмотрел на радостного Антонио и грустно сказал: