– Меня интересует, Николай Георгиевич, чему вы учите ваших работников на комбинате. – Я лично? – Ну д
– Меня интересует, Николай Георгиевич, чему вы учите ваших работников на комбинате. – Я лично? – Ну да. Вы лично. – У меня две группы. В основном это глухонемые – инвалиды детства без перспективы восстановления утраченных функций. Я обучаю их картонажным и переплетным работам. Вот образец нашей продукции, – он протянул мне детскую книжечку-раскладушку. Длинная цветная картонная гармошка – «Сказка о Курочке Рябе». Книжка была красивая, с очень хорошими рисунками, Рисунки, наверное, делал тоже глухонемой, потому что все события в сказке, весь сюжет были переданы художником исключительно точно, выразительно в движениях и позах персонажей. Курочка Ряба была похожа на человека, у нее было человеческое лицо – есть такой тип женщин с узким, слегка вытянутым лицом, острым носиком и большими, очень грустными глазами с тонкими немигающими перепонками прозрачных век. Очень грустными глазами смотрела на деда с бабой Курочка Ряба, и по ней было видно, что она и для себя самой совсем неожиданно снесла не простое яичко, а золотое, и теперь, когда мышка его разбила, смахнув на пол хвостом, курочка была не рада всей этой дурацкой истории с необыкновенным яйцом, от которого произошли сплошные неприятности. И обещала снести новое яичко она скорее для того, чтобы успокоить стариков, поскольку сама-то понимала: разве чудеса повторяются? – А чьи это рисунки? – спросил я. – Мои, – ответил коротко Дзасохов. – А вы кому-нибудь еще их предлагаете? – Нет. – Чего так? – А я сам недавно узнал, что умею рисовать для детей. – Вы давно в комбинате? Дзасохов потер ладонью свою невообразимую щетину, ответил неопределенно: – Да уж порядочно времени будет… Я знал, что он работает с глухонемыми четырнадцать месяцев. Почти сразу после отбытия трехлетнего заключения за мошенничество. – Порядочно, говорите? – Да, – сказал он, как отрезал, и сейчас в нем трудно было узнать того веселого шутника, который вчера вернул давнишний долг парикмахеру Кацу. А может быть, все дело в том, что не разыгрывают первенства мира по биллиарду, и по чьей-то дурацкой прихоти эта прекрасная игра существует как-то полулегально, но уж, во всяком случае, Дзасохов не выглядел большим человеком. Так, тихий волосатый человечек, который умеет рисовать в длинных книжках-раскладушках грустных куриц с мудрым взглядом. И чего-то расхотелось мне доводить комбинацию до конца и точно, наповал «раскалывать» его. Я просто спросил: – Слушайте, Дзасохов, а вы чего живете под чужой фамилией?