– Да ничего вы не выясните! – с досадой сказала Лаврова. – При всех обстоятельствах он был тогда еще мальчи
– Да ничего вы не выясните! – с досадой сказала Лаврова. – При всех обстоятельствах он был тогда еще мальчик, ребенок! А человек сильно меняется с годами… – Верно, – согласился я. – Тогда этот мальчик, еще ребенок хотел быть, как тамбур-мажор Иван Степанович Лушков – двух с половиной метров роста. И очень нехорошо играл со своим учителем. – В каком смысле? – удивилась Лаврова. – В смысле старого анекдота о том, как в вагоне едет надоевший всем игрой на гитаре заяц. Сделала ему лиса замечание, он ей говорит – идем в тамбур потолкуем. Вышли. Через минуту возвращается и бросает на лавку лисью шкурку. И за прежнее. Не выдержал волк – пошел в тамбур с зайцем толковать,– возвращается вскоре заяц с волчьей шкурой. Заревел медведь -сейчас, мол, я тебе покажу игру, а тут открывается дверь из тамбура, просовывает голову лев: «Эй, заяц, кому тут еще наша музыка не нравится?» – Не понимаю, – растерянно сказала Лаврова. – Вам же самому еще недавно так нравился Белаш? – Да, нравился. Но его старый учитель Трубицин хотел с ним поговорить, а Белаш послал ему с барского стола бутылку шампанского… – Станислав Павлович, дорогой мой, но ведь это же несерьезно, – почти сочувственно сказала Лаврова. – Нет, серьезно. Старым учителям на многое рассчитывать не приходится, но на благодарную память они право имеют…
Николай Баранов, семнадцать лет назад называвшийся смешным дворовым прозвищем Бибика и приговоренный к девяти годам колонии общего режима за разбойное нападение, условно-досрочно освобожденный за примерное поведение и добросовестное отношение к работе, в тот момент, когда я пришел к нему домой, высаживал на горшок трехлетнюю дочку. У девочки были такие же, как у отца, прозрачные голубые глаза и белые кудряшки. Сидя на своем троне, она что-то строго выговаривала отцу, а тот покорно и согласно кивал головой. – Заходите в комнату, – сказал он, когда я назвался. – Сейчас приду и поговорим… И вот говорим… – А зачем вам это? – искренне удивился Баранов. – Все это было и быльем поросло! Я засмеялся: – Точно. Даже все сроки давности истекли. Но меня, Николай Иванович, не интересуют юридические тонкости этого дела. Просто, я думаю, кое-что из того, давнишнего, не умерло совсем и проросло в сегодня… – В каком смысле? – насторожился Баранов. – Я думаю, что судили вас троих, а на месте преступления было четверо. – Почему вы так думаете? – осторожно спросил Баранов. – Откуда вы можете такое знать? – А я и не знаю. Я же говорю, что просто так думаю. Вы ведь будку с чистильщиком к троллейбусу вместе с Костылиным и Белашом привязали?