– Так ведь не воспитываете же! – махнула она рукой. – Тоже верно, – согласился я. – А что с Обольниковым
– Так ведь не воспитываете же! – махнула она рукой. – Тоже верно, – согласился я. – А что с Обольниковым? Она взглянула на меня с сожалением – ей, видимо, хотелось продолжить беседу о моих недостатках. Я бы, может, и не возражал, если бы нам не идти на обыск. А я уже и так сильно устал, спать сильно хотелось. – На билете есть серия и номер, – сказала Лаврова. – С Управлении пассажирского транспорта мне сказали, что это серия 1-го троллейбусного парка… – Это я уже знаю… – Тогда не перебивайте, – сердито остановила она. – В парке, в отделе движения значится, что серия ЩЭ-42… выдана на 20-й маршрут. Разряд билетов 423… выдавался в машине номер 14-76. Водители троллебуйсов на конечных остановках маршрута записывают в блокнот движения номеров билетов в кассах. На билете, найденном нами, номер 4237592. 16 октября водитель Ксенофонтов записал на станции «Серебряный бор» в 22.48 номер билета -4237528. Через 64 номера оторвал билет его хозяин. По расчетам Ксенофонтова, это могло произойти на перегоне от остановки «Холодильник» до остановки «Бега». А таксомоторный парк, в котором работает Обольников, находится как раз на этом перегона. – Это интересно, – сказал я. – Но 16 октября он уже… – …был в больнице, – закончила Лаврова. – Я помню. Тем не менее пренебрегать этим раскладом мы не можем… – Не можем. Нам бы для этого кнута еще лошадь подыскать,– сказал я. – Некуда нам этот расклад приложить. – Так что, обыск не будем делать? Я подумал минуту, потом сказал: – Не знаю. Давайте пока просто поговорим с его женой. – В каком смысле? – В том, что Обольников сидит себе преспокойно вместе с остальными алкашами в клинике, а обыск мы будем делать у его жены. Ему-то плевать, такие стыда не знают, а ей позор на весь дом – понятых ведь надо звать, соседей. А он и так ее в гроб раньше срока загонит… Лаврова пожала плечами: – Вулканический всплеск сентиментальности. Я же говорила.., – Ага, – кивнул я. – Это у меня от злобности. Но тут ничего не поделаешь. Как сказал мне сегодня Иконников, у каждого своя правда. Мы вошли в подъезд. – Давайте выкинем цветы, – предложил я. – Зачем? – Лаврова потянулась на цыпочках и положила букет на какой-то электрический ящик с нарисованным черепом. – Назад пойдем, тогда заберем. А пока их черепушка постережет… – Вроде и грехов я таких не совершала, чтобы так строго взыскивалось, – устало говорила Евдокия Петровна Обольникова. Руки ее, тяжелые, натруженные, бессильно лежали на столе. – Евдокия Петровна, мы же вас тоже расспрашиваем не потому, что нам другого занятия не найти, – сказала Лаврова. – Но ваш муж ходил в квартиру к Поляковым…