«Прошу внимательно прочитать мое письмо и подумать над ним всерьез. В случае, если это не относится к вашей
«Прошу внимательно прочитать мое письмо и подумать над ним всерьез. В случае, если это не относится к вашей компетенции, прошу переправить его в надлежащие органы. В ночь, когда была совершена кража в квартире Л. О. Полякова, я совершенно случайно оказалась около его дома и видела, как П. П. Иконников выходил из ворот его дома с небольшим свертком в руках. Все эти дни я нахожусь в тягостном положении. Дело в том, что мы все – Поляков, Иконников и я – хорошо знакомы между собой, и если Иконников не имеет никакого отношения к краже, то, заявив о том, что я видела его в эту ночь на месте преступления, я бы поставила себя в ужасное положение. Но и судьба Полякова мне слишком дорога, чтобы занять просто нейтральную позицию. Может быть, я не набралась бы мужества и не написала этого письма, но вчера я видела Иконникова, совершенно пьяного, он много болтал и, между прочим, сказал мне, что ждет какой-то депеши, и тогда, мол, все будет в порядке. Я всерьез обеспокоилась, что речь идет о судьбе бесценного инструмента. Поэтому я приняла решение написать вам, чтобы вы проверили это обстоятельство. Если вы соберете серьезные доказательства вины Иконникова, то я тоже дам соответствующие показания. В силу изложенных мною причин я не могу назвать своего имени, хотя понимаю, что это гадко. И все-таки не судите меня строго – не так легко сказать в лицо хорошо знакомому человеку, что он вор, не испытывая при этом достаточной уверенности в справедливости подобного чудовищного обвинения». Я сложил лист, спрятал его в конверт, вернул комиссару. Он усмехнулся: – Чего же ты мне его даешь? Зарегистрируй, подшей в дело и работай… – Значит, все-таки Иконников? – подумал я вслух. – А вдруг нас наводят? – Может быть, и наводят. Хотя по настрою письмо выглядит правдоподобно. – Я себе с этим делом мозги вывихну, – сказал я. – Ничего, – успокоил комиссар, – мы тебе их обратно вправим. Как ты думаешь, кто бы мог написать это письмо? Я отрицательно покачал головой. – Идеи есть? – спросил комиссар. – Есть. Надо получить у прокурора санкцию на перлюстрацию корреспонденции Иконникова… – Изумительная идея. По своей находчивости и остроумию. Но допустим. И что тогда? – Если письмо не липа, настоящее если это письмо, то можно будет перехватить депешу. А если письмо – навет, никакого ущерба от этого Иконникову не будет… – Резонно. Но безнравственно. Не подходит, – отрезал комиссар. – Почему? – Потому что нас с тобой судьба определила в дерьме барахтаться. И есть только одна возможность самому не обмараться – под наши с тобой благородные цели подкладывать только чистые методы.