— Ну, как? — спросил Клычков. — Выпил водочки, закусил водичкой? Как тёща поживает? Валерка угрюмо молчал. — Люблю шикарный морской вид! — продолжал Клычков. — Правильный видок! Тяжелее насмешек, тяжелее предстоящего наказания была встреча с капитан-лейтенантом. Валерке не дали переодеться, и он шёл в каюту командира корабля, как был, в облипающей тело тельняшке, оставляя следы на сверкающей палубе. Арсеньев процедил, не разжимая зубов: — Немедленно отправить на берег. — Разрешите сказать, товарищ… — Не разрешаю. Снять с него ремень. Старпом видел в бинокль, где вы были. Десять суток строгого ареста. Уже работали все котлы. На корабле царило то деловое оживление, какое бывает всегда перед выходом в море. Теперь никто не смеялся над Косотрубом. Не до того. Валерка захватил в кубрике свой сундучок и понуро побрёл к трапу. Он так и не сменил тельняшку, и влага пятнами проступала на сухой форменке. Вдруг он услышал передающуюся по трансляции команду: — Баковым на бак! «Значит, снимаемся с якоря? Уходим? А я остаюсь на корабле?» Валерка ошалело посмотрел вокруг, не веря своему счастью. Пробегавший мимо боцман Бодров огрел его по спине широкой ладонью: — Повезло тебе, парень! Командир решил взять тебя все-таки в море, мокрого чемпиона! Не помня себя от радости, Валерка кинулся бегом на свой боевой пост. Бодров с мегафоном уже распоряжался на полубаке: