— Прорвём, товарищ генерал! — убеждённо ответил Сомин. — Обязаны прорвать. Генерал тронул лошадь: — Поезжай! На обратном пути захватишь вот этих медиков, — он указал на тёмные фигуры, стоящие на краю дороги, — машина у них отказала. До утра не починить. К приезду Сомина в полковые тылы могила была уже вырыта, так как Яновский заблаговременно отдал приказание по радио Ропаку. В лесу под его командованием оставалось человек сорок — шофёры боепитания, слесари, бойцы, обслуживающие продсклад, зарядную станцию, камбуз. Мертвенно-голубой свет падал узкими лучами из затемнённых фар, освещая могилу и людей, выстроившихся рядом. На левом фланге стояла Людмила с карабином у ноги. Сомин подал команду. Прогремели прощальные залпы. Комья земли застучали по крышкам снарядных ящиков. Под этот стук Ропак сказал слесарю из летучки: — Зайдёшь утром. Я дам чертёжик. Надо вырезать из гильзы большой якорь со звездой. Попрощавшись с Ропаком, Сомин устало опустился на сиденье машины. К дверке кабины подошла Людмила. — Как там? — спросила она. — Сама видишь — трудно, открытая местность. — А я здесь сижу, как крольчиха, когда люди воюют! Возьми меня, Володька… Сомин махнул рукой: — Ты все такая же — ни дисциплины, ни порядка. А кто здесь будет сидеть на рации? — Так нас же двое! Я и Нурьев лопоухий. Ничего ему не сделается — один подежурит. — Нельзя. Будь здорова, Люда.