— Какая сестра? Это — доктор Шарапова, — зашептал на всю
— Какая сестра? Это — доктор Шарапова, — зашептал на всю палату раненый с соседней койки. — Простите, товарищ военврач. Вы такая молодая, что… — Ладно, ладно, — перебила она, — какое это имеет значение? Давайте стакан. На здоровье! Земсков смущённо спросил: — Раз уж я знаю, что вы доктор, то скажите, пожалуйста: у меня… я смогу ходить? — Ну конечно! Даже танцевать сможете! — Она сказала это так уверенно, что не оставалось никаких сомнений. — И скоро я смогу танцевать? — Какой вы нетерпеливый! Только сегодня прибыли и уже хотите бежать от нас. Вряд ли кому-нибудь захотелось бы бежать именно от неё. Земсков смотрел в незнакомое лицо, чуть продолговатое, с мягким, совсем детским овалом. «Наверно, хорошая девушка, — решил он. — Сколько терпения нужно им с нами — ранеными. С каждым быть ласковой, внимательной, терпеливой. А она очень устала. Щеки впалые. Под широко расставленными глазами — тёмные дуги». — Вам, наверно, здорово надоело возиться с нами? — спросил Земсков. Она была искренне удивлена: — Что же можно делать сейчас ещё? А вам не надоело воевать? Ну, отдыхайте! — Она подошла к другому больному и так же ласково и спокойно начала говорить с ним. Её почтительно называли Мариной Константиновной. Накрахмаленный халат, застёгивающийся сзади у шеи, и белая шапочка придавали ей солидный вид, но вряд ли доктору было больше двадцати двух лет.