Танки уже подходили к околице, стреляя на ходу из пушек и п
Танки уже подходили к околице, стреляя на ходу из пушек и пулемётов. — Снаряды все, — сказал Яновский. Арсеньев кивнул: — Знаю. Будем отбиваться гранатами. Уйти невозможно. Яновский пожал ему руку: — Пойду на третью батарею. Там труднее всего, — он быстро пошёл по деревенской улице. Между двумя хатами стояли оба тридцатисемимиллиметровых автомата. Яновский услышал голос Сомина. — По головному, бронебойным… Курс сорок пять. Дальность — десять. Скорость — двадцать… «Как быстро меняются люди, — подумал Яновский, — спокойный голос, уверенность, а ведь знает, что вряд ли выберемся отсюда». — Короткими… Огонь! — выкрикнул Сомин. Он стоял, широко расставив ноги, у летней кирпичной кухоньки, какие бывают на Дону и Кубани в каждом дворе. У той же кухоньки, с другой стороны, стоял комбат Сотник. «Ну, здесь обойдётся и без меня», — решил Яновский. Он пошёл к боевым машинам и, обернувшись, на ходу, крикнул: — Правильно действуешь, младший лейтенант! «Тут есть ещё кто-то, кроме нас», — подумал Сомин, не принимая это обращение на свой счёт. — «Наверно, пехотинцы или бронебойщики. Это хорошо!» — Он не мог оторваться ни на миг от бинокля, чтобы обернуться. — Скорость — больше десять. Огонь! Яновский увидел, как завертелся на сбитой гусенице головной танк. «Молодцы! Но все равно — разве удержишь. Надо подрывать боевые машины. Второй раз в жизни приходится самим уничтожать технику. И какую!»