— А на шоссе как выехать? — Тоже туда. На шоссе они и пош
— А на шоссе как выехать? — Тоже туда. На шоссе они и пошли. — Ну, история! Что теперь делать? — Ты и решай. Ты — средний командир, а моё дело маленькое. Я твой приказ выполню. Сомин внезапно обозлился на этого чересчур исполнительного старшего сержанта. Он всегда так: скажете — сделаю, не скажете — не сделаю. Но тут же Сомин вспомнил о том, что он сам только что мечтал о твёрдом приказе командира. Как же, должно быть, трудно Арсеньеву в отрыве от опергруппы принимать самые серьёзные решения! Наверху в машине бойцы о чем-то шептались. Неуверенность командира немедленно передалась им. Сомин понял, что если сейчас он не отдаст чёткого приказания, то авторитет его потерян. В критический момент эти люди, судьба которых зависит от него, могут не выполнить его приказания. Из хатенки вышел человек. Его исподняя холщовая одежда белела на фоне кустов. Глухо гудели на холостых оборотах моторы машин. Из-за тёмной крыши выставились оранжевые рожки луны. Человек пошёл прямо по дороге и растаял во мраке. Сомин вспомнил слова Земскова: «Худшее решение — это не принять никакого решения». Он резко одёрнул разговаривавших в машине: — Прекратить болтовню! Лавриненко, ещё одно слово — и пеняйте на себя! — А что, застрелишь? — нагло спросил Куркин. — Всех нас тут постреляют с таким командиром. Поехали обратно! Белкин — постоянная опора Сомина — теперь молчал. Он понимал, что командир растерялся, и сам был зол на него.