— Командиру первой батареи и начальнику разведки объявля
— Командиру первой батареи и начальнику разведки объявляю благодарность. Арсеньев был рад, что есть все же кого похвалить. Рощин проявил вполне уместную решительность, а Николаев показал, что в сухопутном бою умеет действовать не хуже, чем на палубе. Капитан-лейтенант отпустил командиров. Земсков пошёл к своим орудиям и отозвал в сторону Сомина: — Попало мне из-за тебя от командира дивизиона. Говори честно: испугался? — Испугался, — признался Сомин. — Ну, а потом? По какой цели стрелял? Снарядов двадцать сжёг попусту. Сомину было очень стыдно. Он стоял потупившись, разрывая снег носком сапога. — Ты думал, что накроешь миномёты, а они ведь были за обратным скатом. Вот что, Володя, — добавил Земсков уже другим тоном, — ошибки бывают у всякого. На первый раз прощается, но сделай вывод: надо тебе учиться артиллерийской грамоте. Серьёзно учиться, независимо от обстановки. Что, орудие вычистили? — Чистят. — Хорошо. Учти: вечером отсюда уходим.
4. МАРИНКА
К вечеру повалил снег. Стало чуть теплее. Бойцы снимали подшлемники. Рощин снова сменил полушубок на шинель. Машины двигались по хорошей дороге, укатанной частями, прошедшими к фронту. Сомин опустил стекло кабины. Ландшафт показался ему знакомым. «Вот этот домик у мостика и забор, выступающий буквой „П“, деревянная церквушка с кирпичной пристройкой. Где я все это видел?» — Иван, ты бывал в этих местах? — спросил он Гришина.