Рощин недружелюбно посмотрел на него: — К сожалению, не
Рощин недружелюбно посмотрел на него: — К сожалению, не ранен, товарищ начальник разведки. Арестован. Из домика вышла Людмила. Земсков укоризненно взглянул на неё: — Из-за вас! — он кивнул в сторону Рощина. Девушка начала разматывать пропитанные кровью бинты Земскова. Её прикосновения были лёгкими и осторожными. Земсков почти не чувствовал боли, но она при каждом обороте бинта шептала: — Терпи, мой хороший, ну ещё минуточку… Её волосы касались то лица, то руки, то плеч Земскова. Он, может быть, сказал бы Людмиле что-нибудь хорошее, когда она закончила перевязку, но снова заработали гвардейские батареи — все три сразу. Огонь танков усилился. Разрывы их снарядов по ту сторону холма слились в сплошной грохот. Земсков успел только сказать: — Спасибо! — и быстро пошёл по склону холма, заросшего чертополохом. — А мне-то что делать? — крикнул ему вдогонку Рощин. Земсков обернулся: — Иди на любую батарею, подавай снаряды. — И то дело. Все лучше, чем здесь, — вздохнул Рощин. Он подобрал свою кобуру и вразвалку пошёл за Земсковым. Людмила проворчала ему вслед: — Юбочник! Моряк называется… На командном пункте Земсков увидел незнакомого генерала с артиллерийскими эмблемами. — Отходите за водный рубеж, — говорил генерал Арсеньеву. — Мы не можем рисковать вашим дивизионом. — Но у меня ещё есть снаряды, — возражал Арсеньев. — Морская честь не позволяет сейчас уйти.