— Жив! — сказал боцман. Арсеньев ощупал на себе пробков
— Жив! — сказал боцман. Арсеньев ощупал на себе пробковый пояс и понял все. Корабль погиб. Лидера «Ростов» больше не существует. А его самого кто-то вытащил в бессознательном состоянии. Лучше бы он потонул вместе с кораблём. — Нет «Ростова»… — еле слышно проговорил Арсеньев. Боцман расслышал эти слова. Он поднял со дна шлюпки скомканную мокрую материю: — Мы ещё повоюем, Сергей Петрович, под этим флагом. Мы, шестеро… Издалека доносился перестук зенитных автоматов. Эсминцы из группы прикрытия вели бой с самолётами. Потом выстрелы прекратились. Арсеньев ещё несколько раз терял сознание и снова приходил в себя. Ему казалось, что прошла вечность. На самом деле они провели в этой чудом сохранившейся шлюпке всего несколько часов. Было ещё совсем светло, когда их подобрал один из эсминцев. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Арсеньев поднёс к губам жёсткий край материи и встал. Слезы застилали его глаза в первый и, вероятно, в последний раз в жизни. Огромным усилием воли он оторвался от прошлого и шагнул к адмиралу. Адмирал обнял Арсеньева и крепко по-русски троекратно поцеловал его, потом повернулся к строю: — Моряки с лидера «Ростов», ко мне! Когда Николаев, Бодров, Клычков, Косотруб и Гуляев выстроились с оружием в руках у мачты, адмирал кивнул головой. Арсеньев окинул привычным взглядом строй моряков. Теперь за их спинами лежало не синее море, а скованная морозом площадь. А дальше — крыши, крыши, запорошённые снегом колоколенки и фабричные трубы, теряющиеся в утренней дымке, — окраина великого города, вставшего на боевую вахту в этот грозный час.