Земсков провёл ладонью по своему лицу: — Нет, я спокоен,
Земсков провёл ладонью по своему лицу: — Нет, я спокоен, товарищ капитан-лейтенант. Возьму свою группу разведчиков на пулемётной машине, два автоматических орудия, отделение бронебойщиков с двумя ПТР, радиста, санинструктора. — Бронебойщиков не дам. Одно автоматическое орудие по вашему выбору. Договоритесь о времени радиосвязи. Он погасил фонарь. Разговор был окончен. Сборы заняли немного времени. Орудие Клименко выехало на шоссе, где стояла уже пулемётная машина Земскова. Кто-то тронул его за рукав. Земсков обернулся. — Товарищ гвардии лейтенант, санинструктор Шубина прибыла в ваше распоряжение. — Валяй в кузов, в наше распоряжение! — ответил из темноты Косотруб. На девушке была надета через плечо толстая санитарная сумка. Выражение лица Людмилы нельзя было разобрать в темноте, только глаза блестели. Она подошла к Земскову вплотную, так, что он ощутил её дыхание на своём лице. Земсков вспомнил, как заглянул к ней в палатку ещё там — за Доном. Бойкая и развязная Людмила в присутствии Земскова обычно становилась какой-то скованной. У каменоломни под Ростовом, перевязывая Земскова, она была именно такой. Земсков решил тогда, что девушка просто напугана боем. Теперь она сама просилась на задание, с которого все они могли не вернуться. — В какую машину мне садиться? — спросила Людмила. — Да вы понимаете, куда я еду? — Понимаю. «Удивительная все-таки девушка, — подумал Земсков. — Что это: романтика или сознательная ненависть к врагу?»