У самой дороги торчал из глубокой аппарели тонкий ствол с
У самой дороги торчал из глубокой аппарели тонкий ствол с небольшим раструбом. Это было такое же 37-миллиметровое орудие ПВО — ПТО, какие были у моряков, но только не на машине, а прицепное. У орудия стоял горбоносый темнокожий человек с орденом Красного Знамени на гимнастёрке. Он помахал пилоткой и крикнул: — Заезжай в гости, товарищ моряк! Дивизион остановился неподалёку. После ужина, когда стемнело, Сомин сказал Клименко: — А что, сходим к тому зенитчику? Клименко — младший командир срочной службы — всегда слегка подтрунивал над Соминым. — Чего я там не видел? — сказал он, пожимая плечами. — Пушка обыкновенная и елдаш обыкновенный. Тебе, конечно, в новинку сбитый самолёт. — А тебе не в новинку? И не все ли равно — русский ли он или, как ты говоришь, «елдаш»? Клименко пожал плечами. Он тоже не сбил в жизни ни одного самолёта, но самодовольная ограниченность службиста, который считает, что он добился очень многого, возвысившись на две ступеньки над равными себе, не позволяла ему восхищаться теми, кто не выше его по положению в армии. — Елдаш есть елдаш, — глубокомысленно заметил Клименко, — послужишь с моё, тогда узнаешь. А самолёт — дело случайное. Подвезло ему — значит попал. — Не везенье, а уменье! — сердито сказал Белкин. — Разрешите мне пойти с вами, товарищ сержант? Сомин пошёл с Белкиным. Лейтенант охотно отпустил их. Командир орудия очень обрадовался гостям. Это был средних лет азербайджанец, говорливый, шумный, стремительный, с быстрыми и точными движениями тёмных рук. Ахмат Гаджиев имел уже на своём счёту одиннадцать самолётов. Восемь из них были сбиты при пикировании. Сегодня он сбил двенадцатый самолёт.