— Ну, вот и пришли! — весело сказал Земсков. — Пришли!
— Ну, вот и пришли! — весело сказал Земсков. — Пришли! — кивнула головой Людмила. Она едва держалась на ногах от усталости, и все же ей было немножко жалко, что кончился этот трудный и опасный путь. — А ты говорила — не дойдём! Людмила прекрасно помнила, при каких обстоятельствах были сказаны эти слова. «Неужели ему жалко, что он поцеловал меня? — она покраснела от этой мысли. — Напоминает. Странный он человек. Гордый. Другой бы на его месте давно понял и, пожалуй, не пропустил бы то, что само идёт в руки. А он? Может быть, именно за это я так его люблю». Не прошло и пяти минут, как их подобрала попутная машина. В кузове четырехтонного «доджа» сидели солдаты-артиллеристы с эмблемами противотанкового истребительного полка на рукавах гимнастёрок. К грузовику была прицеплена 76-миллиметровая пушка. Земсков первым делом спросил, на каком рубеже идут бои. Оказалось, что за ночь немцы продвинулись мало, но наши войска уже отошли к Апшеронской. До неё оставалось не более двадцати километров. Косотруб немедленно завёл новые знакомства. Поражая слушателей лихими морскими словечками, он шутил и смеялся, как всегда, будто не пришлось ему этой ночью пройти по лесам без малого сорок километров. Земсков развернул карту и погрузился в её изучение, а Людмила уснула на ворохе серых шинелей, сломленная тяжкой усталостью и волнениями последних суток. В станице Апшеронской Косотруб сразу же заметил знакомые машины морского дивизиона. Он радостно застучал кулаком по кабине. Земсков спрыгнул с высокого кузова ещё на ходу. Ему не терпелось скорее в часть. Валерка попрощался с новыми знакомыми, причём, конечно, было сказано неизменное: «гора с горой не сходится…», — и тоже соскочил на землю. Людмила сошла последней. Её спасители тут же забыли о ней, как только миновала последняя тень опасности.