— И не будет. Я его застрелил, — Сомин лёг на траву. — Да,
— И не будет. Я его застрелил, — Сомин лёг на траву. — Да, документы. Сходи, Белкин, возьми. Только осторожно. Писарчук проводит. В небе уже горели первые звезды. Снова начала бить немецкая артиллерия. К ней присоединились миномёты. Бойцы залегли в неглубокую траншею. Сомин не трогался с места. Всю ночь он не мог отогнать от себя навязчивое видение. Отстрелявшись, дивизион покинул огневую позицию. Когда на рассвете машины проходили мимо вчерашней позиции, Гришин показал Сомину в окно: — Смотри, командир! Вся площадка была вспахана снарядами. Здесь не осталось ни одного дерева, ни одного куста. Машины, объезжая воронки, с трудом пробирались по развороченной земле. — Молодец старший лейтенант Николаев! — заметил Гришин. — Арсеньевская выучка. Хороши бы мы были на той позиции! А немецкую разведку ликвидировали чисто! Тех двоих комдив тоже не выпустил. А Шацкий-то? Сила! Помнишь, как Земсков его учил «самбо»? Наверно, пригодилось. Как ты считаешь? Сомин не ответил ему. Все было безразлично. На следующий день Сомин принёс Николаеву краснофлотскую книжку Лавриненко. — Пытался перебежать к немцам. По мрачному лицу Сомина Николаев и Барановский поняли все без слов. Барановского это происшествие взволновало больше, чем столкновение с немецкой разведкой. Барановский, ещё будучи в редакции флотской газеты, не раз слышал о «Ростовцах» Арсеньева, и вдруг — предатель!