— Стой! — кричал комиссар. — Расстреляю на месте! — Он в
— Стой! — кричал комиссар. — Расстреляю на месте! — Он выпустил в воздух всю обойму из своего пистолета. Машины, которые обгоняла полуторка комиссара, останавливались и поворачивали назад. Яновский соскочил с крыла рядом с орудием Сомина. — Вы что здесь делаете? — накинулся он на сержанта. — Стою, — неуверенно сказал Сомин, — зарядил бронебойным и жду. Гнев комиссара отходил. Он сунул пистолет в кобуру: — Где Клименко? Где Омелин? — Драпанули! — ответил из кабины Гришин, хотя его никто не спрашивал. С юго-востока, с той стороны, куда все бежали, появилась пулемётная установка Земскова. За ней шли три боевые машины, несколько транспортных и камбуз. Земсков остановился и подошёл к Яновскому: — С юго-востока движутся танки и мотопехота. Я вернул наши машины. — Кто ехал на первой машине? — спросил комиссар. Лейтенант не мог сдержать улыбку, хотя момент был совершенно неподходящий: — На первой — не заметил, а на третьей — майор Будаков. Будаков был уже здесь. — Я поехал останавливать бегущих, Владимир Яковлевич! — На щеках Будакова кое-где были ещё остатки мыла. Яновский уже выстраивал боевые установки. Подъехал Арсеньев с комбатами. Он успел побывать на северной окраине. Оказалось, что там не было ничего особенного. Прорвался взвод автоматчиков, которых легко отогнали. Матросы стаскивали чехлы с заряженных установок. Батареи готовились к бою. Майор Будаков уже обрёл уверенность и спокойствие. Он вёл себя так, будто никоим образом не был причастен к происшедшему случаю. Арсеньев считал, что начальник штаба не только не повинен в панике, но, наоборот, пытался предотвратить её.