Сомин махнул рукой: — Бедный будет парень твой муж. Ну те
Сомин махнул рукой: — Бедный будет парень твой муж. Ну тебя, Людмила, с твоими рассказами. Мне и без тебя тошно! Бешеные огоньки погасли. Людмила дотронулась пальцем до руки Сомина: — Я знаю, почему тебе тошно. Плюнь, Володя. Я вот думаю: Андрей и Валерка пошли в Майкоп, чтобы вытащить нас оттуда, чтобы нас не забрали немцы, а твой «преподобный» — сам к ним полез. — Это я без тебя знаю, — прервал её Сомин, — и нисколько не жалею, что пристрелил его. Другое меня мучает. Почему я раньше не разгадал его? Ведь по всему паршивый был парень. А разгадай я его раньше, можно было человека воспитать, а не расстрелять. Людмила внимательно слушала, лёжа на листьях и подперев подбородок ладонями. Сомин начал сворачивать самокрутку. Газета рвалась, и махорка сыпалась на стриженые волосы Людмилы. — Володя, ты помнишь, как я ему фонарь подставила? — Ну, помню. — Знаешь, за что? — Не трудно догадаться. — Нет, ты не знаешь. То, что он ко мне полез — это мура. Живой человек и сколько времени без бабы. Это я могу понять. Лично мне он не подходит. Я ему так и сказала: «Что есть — не про твою честь», а он мне отвечает: «Твоих командиров, когда немцы победят, всех перестреляют, а солдата никто не тронет. Жинка у меня хворая. Я уже порешился к ней не ворочаться. Специальность моя железнодорожная — всегда пригодится. Будешь у меня жить, как пышка в масле», — и снова лезет под одеяло своими погаными лапами. Тут я его стукнула в глаз со всего размаху и ещё крикнула ему вслед: «Не немецкую, а русскую пулю получишь!» Так оно и вышло. Теперь скажи: мог ты его разгадать и перевоспитать?