— Имейте в виду, товарищ старший лейтенант, — сказал Шара
— Имейте в виду, товарищ старший лейтенант, — сказал Шарапов, — вы мой должник. Носить бы вам ещё месяц госпитальный халат, если бы не моя слабость и ходатайство дочери. Так и быть — беру грех на душу. Только смотрите: не очень много прыгайте по горам первое время! В присутствии отца Марина казалась девочкой. Земсков любовался ими обоими: «Хорошие люди!» В отношениях отца и дочери не было слезливой сентиментальности или того показного обожания, которое, как правило, скрывает глубокие семейные неурядицы, припрятанные от чужого глаза. Но достаточно было увидеть, какой радостью и гордостью засветилось лицо девушки, когда вошёл Шарапов, чтобы безошибочно определить: не легко будет постороннему мужчине завоевать такую власть над нею. Накинув на плечи шинель, Марина вышла проводить Земскова до калитки. — Прощаемся? — сказала она. — Смотрите, Андрей, поберегите себя первое время. Ей-богу, жалею, что выпустила вас с палкой. Земсков прислонил к забору бамбуковую трость, с которой он все ещё не расставался: — До свидания, мой хороший доктор! От всей души желаю вам найти того, для кого вы были надёжной душой. Впервые он снова вернулся к тому разговору, который едва не повернул их судьбы в общее русло. Марина положила руки на плечи Земскова и, чуть приподнявшись на носках, поцеловала его в щеку: — Только если встретите моего любимого, не говорите ему. Ладно? — Она рассмеялась. Земсков крепко, как мужчине, пожал ей руку и зашагал прочь.