Залп, который собирался дать Шацкий, не вызывался крайней
Залп, который собирался дать Шацкий, не вызывался крайней необходимостью, а последствия могли быть самые тяжкие. Земсков привык принимать быстрые решения: — Вот что, Шацкий, — сказал он, — на мою ответственность. Не стрелять! Иду в штаб полка. Земсков не был для Шацкого прямым начальником. Командир огневого взвода знал, что за самовольную отмену залпа могут сурово наказать не только Земскова, но и его самого, однако Шацкий понимал, что Земсков не решился бы на такой поступок, не имея очень веских оснований. По дороге в штаб полка Земсков встретил телефонистов, которые тянули линию связи в батарею Баканова. Он кивнул им на ходу и пошёл дальше. Телефонисты заметили, что Земсков чем-то озабочен. — Когда он приехал? — спросил один. — Сегодня, наверно. Сам на себя не похож, — ответил другой, — что-то есть, это факт. Как только в землянке первой батареи был поставлен зелёный ящичек полевого телефона, дежурный телефонист соединил с батареей штаб полка. У аппарата был сам Будаков. Рядом с ним сидел Арсеньев, зажав зубами погашенную папиросу. Время, назначенное для залпа, миновало. — Говорит тридцатый. Что случилось? — спросил Будаков. — Все в порядке, товарищ тридцать, — ответил Шацкий. — Что случилось, спрашиваю! Шацкому стало ясно, что Земсков ещё не добрался до штаба. Ничего не поделаешь, придётся сказать. — Товарищ тридцать! Капитан Земсков запретил концерт.