— Ну, старшину, — поправился Дьяков. — Сейчас это не имее
— Ну, старшину, — поправился Дьяков. — Сейчас это не имеет значения. Быть ему рядовым в штрафной роте. Понимаешь, кинулся на меня, двоих бойцов чуть не убил… Слух о том, что Косотруба отдают под суд, быстро распространился в полку. Валерка отнёсся к этой близко его касающейся новости с великолепной небрежностью. — Об чем речь? — спросил он своих взволнованных друзей. — Что вы панику наводите? Кто это позволит? Капитан третьего ранга? — он хотел сказать, что Арсеньев не позволит отдать под суд его — моряка с лидера «Ростов», прославленного разведчика. Разговор происходил в домике, занятом полковой разведкой. Валерка сидел на старинной деревянной кровати времён Лермонтова, который, говорят, побывал в этих местах. Рядом с Косотрубом сидели его дружки Журавлёв и Иргаш. Людмиле, как гостье, предоставили единственную табуретку. Остальные примостились кто где — на ящиках, канистрах и прямо на полу, застланном плащ-палатками. Из дивизиона пришёл Шацкий. Он остался стоять у дверей и даже не расстегнул шинель. — Иди к командиру полка и расскажи, как было, — настаивал Шацкий, — не жди, чтоб написали приказ. Косотруб, со свойственной ему меткостью, отправил щелчком окурок в дверку открытой печи: — Не могу беспокоить командира полка личными вопросами. В глубине души он опасался, что Арсеньев не заступится за него. — А пошлют в штрафную — так там тоже можно бить фрицев. Вот, только не знаю, кому из вас оставить гитару.