— Ишь ты! Раненый… Болит рука-то? — Не очень, хозяюшка. З
— Ишь ты! Раненый… Болит рука-то? — Не очень, хозяюшка. Значит, продадите молочка? — Дам, болезный, отчего не дать. Денег не надо. Что деньги — тлен. Она полезла в шкаф за посудой, но вдруг спохватилась: — А ты не комсомол? — Комсомол, — сказал Сомин. — Плохо, соколик, плохо. Знать, пришла тебе пора. Вот и ручку поувечило. Сказано в писании, — она перекрестилась, тяжело повернувшись к образам, — всю землю опутает проволока, и полетят птицы железные пить кровь из живых людей. Се есть света земного конец и спасутся праведные, а неправедные будут гореть в бегучем огне. Сомин не стал вступать в антирелигиозный диспут и вышел. — Правильно говорит старуха, — заметил Лавриненко. — Разве не опутали всю землю разными проводами, и вот железные птицы — тоже. — Надо было тебя к этой бабке командировать, — засмеялся Белкин. — Ты у нас «преподобный», всю библию знаешь, как старшина роты Устав внутренней службы. А насчёт огня, так это ж фрицы горят от наших «катюш». Пророчество насчёт железных птиц не замедлило осуществиться. Так и не попив молока, бойцы заняли места на орудии. Занятый отражением самолётов, Сомин не заметил, как прибыла машина разведки. Следом показались на дороге первые танки. Бой развернулся, как обычно. Батареи стреляли по очереди. Танки несколько раз отходили и снова пытались прорваться. В восемь часов пятьдесят минут в станице уже не было никаких частей, кроме дивизиона моряков и роты пехоты. Артсклад ушёл. Должно быть, он уже приближался к Кубани. Но теперь в дивизионе не осталось и одного батарейного залпа, чтобы прикрыть свой отход. Пожалуй, в таком безвыходном положении Арсеньев ещё не бывал.