Машина Сомина стояла рядом. Лавриненко поливал себе голов
Машина Сомина стояла рядом. Лавриненко поливал себе голову из фляжки. — Слышь, командир!.. Старший сержант Клименко правильно говорит. Подорвёмся мы там. Сомин не стал ему отвечать. — Все готовы? — спросил Земсков. — По машинам. Самый полный! До горящего хутора оставалось метров пятьсот. Шофёр разведчиков сразу набрал скорость. Гришин нажимал изо всех сил, стараясь не отстать. Приоткрыв дверку, Земсков посмотрел назад. Он увидел, что машина Клименко сбавляет скорость и останавливается. — Трусы! Вперёд! — закричал лейтенант. Огонь полыхнул ему в лицо. Отшатнувшись, он захлопнул дверцу. В стёклах кабин прыгало пламя. Те, кто был наверху, лежали плашмя, накрывшись мокрыми плащ-палатками. Когда горящий хутор остался позади, Земсков выглянул из кабины и увидел, что машины Клименко нет. Пришлось остановиться. Земсков дал бинокль Косотрубу и без слов указал на одинокий тополь. Матрос быстро вскарабкался на самую вершину. Он поднёс бинокль к глазам и вскрикнул. — Что там такое? — спросил лейтенант. В ответ он услышал пушечные выстрелы и взрыв. Косотруб не слез, а скатился с тополя: — Товарищ лейтенант, ходу скорее! Два танка. Прямое попадание. Взорвались наши! — А танки? — Пошли в обход через канаву. Ходу, товарищ лейтенант! Земсков понял все. Клименко всегда был не в меру осторожен. Пока он искал безопасный проход, подошли танки. До Песчанокопской было ещё далеко. В кузове стонал раненый. Иргаш придерживал его большую голову с бледными губами. Косотруб пытался натянуть плащ-палатку, как тент, но на быстром ходу это ему не удавалось.