Когда Марина Константиновна вышла, кто-то из раненых замет
Когда Марина Константиновна вышла, кто-то из раненых заметил: — Вот человек. Девчушка, а как себя поставила! Хоть бы один заругался при ней. Но дело знает — будьте уверены! Тот, кто рассхаживал в халате и тапках, утвердительно кивнул крупной кудрявой головой: — Очень, очень правильно! Впервые такую вижу на фронте. Душа и воля. Это — редкое сочетание. — Он почему-то обращался к Земскову. — Верно, товарищ? Да, разрешите представиться: Литинский Семён, политработник. Земсков назвал свою фамилию. Литинский уселся к нему на койку, заложив ногу за ногу: — Ну, рассказывай! — Что? — У нас так положено: кто прибывает с передовой, докладывает обстановку, конечно, если в силах ворочать языком. Те, кто мог передвигаться, собрались к койке Земскова. У большинства была загипсована рука или нога. Кто-то положил на тумбочку большое яблоко, другой достал пачку папирос: — Настоящие, закуривай, только маскировку соблюдай. Земсков сразу почувствовал себя в своей компании, словно он не уезжал из части. Он повернулся, снова заболела нога. С трудом удержав стон, Земсков начал «докладывать обстановку». Десять пар глаз не отрывались от него. На душе стало веселее. «Все будет хорошо. Ведь не могла эта девушка врать для моего успокоения. Такие не врут. Надо набраться терпения и ждать».
2. НОВЫЙ ГОД
Новый, 1943, год праздновали в землянках. Их нарыли в обрывистом берегу речушки Дсин, который защищал от снарядов и одновременно от ветра. Управление полка, штаб и некоторые подразделения разместились в полуразрушенных домиках станицы Шапсугская. Но это был ненадёжный кров. Ветер выдувал тепло, а когда начинался артобстрел, приходилось скакать сломя голову в щели, полузатопленные водой.