Ясные восторженные глаза не отрываясь смотрели на Земсков
Ясные восторженные глаза не отрываясь смотрели на Земскова. Видно было, что Сомин волновался, но всеми силами старался скрыть от лейтенанта своё волнение. Земскову хотелось сказать ему: «Ведь я почти такой же, как ты, немногим старше. Что ты смотришь на меня с восхищением, как первоклассница на свою учительницу?» Медленно, вполголоса, выделяя каждое слово, Земсков начал: — Если дивизион разбомбят — наша вина. Огонь открывать по моей команде. Если я выйду из строя — за меня старший сержант Клименко. После Клименко — Сомин. О старшине Горлопаеве речи не было. Все знали, что вести огонь он не умеет. — Младшего сержанта Шубину, — продолжал Земсков, — немедленно отправить в штаб. Распоряжение майора Будакова. Вернувшись к себе на орудие, Сомин подошёл к Шубиной. Она лежала под деревом, закинув руки за голову. Морская тельняшка была немного тесновата для её крепких плеч. Аккуратно сложенная гимнастёрка лежала рядом, прижатая к траве гранатной сумкой. На ветках было развешено после стирки бельё. — Вот что, Люда, — Сомин впервые назвал её по имени, — придётся тебе от нас уходить. Майор Будаков требует. Будешь при штабе. Людмила одним махом вскочила на ноги. Её щеки стали пунцовыми от гнева: — Сволочь! Старый мерин! Ничего у него не выйдет. Не буду служить в штабе. Сомин ещё никогда не видел Людмилу такой злой. Обламывая ногти, она запихивала в мешок свои мокрые пожитки.